Значительные русские силы сражались на кавказском фронте, против турецких войск, что облегчало выполнение захватнических планов английских и французских империалистов на Ближнем Востоке. Несмотря на это, требования Франции к русскому союзнику беспрерывно росли. Союзники настаивали также на отправке огромной армии в 150 —200 тыс. человек в Румынию, хотя по русско-румынской конвенции августа 1916 г. обязательства царского правительства ограничивались посылкой в Добруджу двух пехотных и одной кавалерийской дивизии. Еще в мае 1916 г. в Петроград со специальной целью выжать новое пушечное мясо из России в пользу Антанты приезжал Тома, представитель тех кругов правых французских социалистов, которые наиболее рьяно и упорно защищали интересы своей империалистической буржуазии, вместе с бывшим социалистом Вивиани. В результате визита французских министров два корпуса русских войск были отправлены в Молдавию, а в ноябре того же 1916 г. началась отправка третьего. К 1917 г. в Румынии оказалось 23% пехотных и 37% кавалерийских дивизий из числа бывших на фронте русских войск. Выступление Румынии помогло Вердену, но возложило дополнительные тяготы на Россию. Кроме того, были посланы две бригады во Францию и две в Македонию, шла подготовка к отправке еще нескольких бригад. А до удовлетворения захватнических аппетитов империалистов самой России и в Европе и в Азии было очень далеко. В 1916 г. Россия, следовательно, продолжала, подобно тому как это было в 1914—1915 гг., оказывать огромную помощь Франции. Русско-французский союз стал выгодным только одной из сторон.
Планы важнейших военных операций, от выполнения которых ожидали победного исхода войны, были связаны также с использованием русских армий. При этом министры царского правительства, представители Ставки имели даже не столько решающий, сколько совещательный голос на военных конференциях союзников.
Когда в начале ноября 1916 г. во Франции в Шантильи состоялась очередная такая конференция, то материалы к ней, включая и резолюции, были заранее подготовлены представителями Англии и Франции. «Все возражения и поправки, — сообщал русский представитель в Шантильи Дессино,—принимались Жоффром (он был председателем конференции.— А. И.) крайне неохотно, и он тотчас переходил к следующим вопросам. Мое впечатление, что постановление конференции диктовалось с одобрения Англии и Франции, а не обсуждалось конференцией союзников».
