Этот предатель революции широко популяризировался в Париже, в Вашингтоне и в Лондоне, а в Петрограде Керенский стал частым гостем американского, французского и английского посольств. Френсис в донесениях своему правительству не переставал «восхищаться» Керенским. В беседах с иностранными дипломатами на протяжении апреля и мая 1917 г., Керенский говорил о необходимости энергично продолжать войну, предлагая лишь на словах выступать с «программой мира», содержащей несколько демагогических «демократических» фраз ради обмана народа. Это была его единственная «оговорка». Бьюкенен и особенно Альбер Тома (прибывший в Петроград) стояли за безоговорочную поддержку Керенского. Цену хорошей фразы, брошенной для «успокоения» народа, французский министр-социалист знал отлично. Реакционер до мозга костей Морис Палеолог, опасаясь того, что с выдвижением Керенского будет обеспечено «торжество Совета», не поддерживал взгляда на необходимость передачи власти в руки Керенского. Палеолог был убежденным противником республиканского строя. Считая, что Николай II не способен успешно продолжать войну, французский посол, по его собственному признанию, хотел лишь перемены царя, при обязательном сохранении царизма. Однако этот дипломат, не сумевший найти новые средства к сохранению старой политики после Февральской революции, вскоре был отозван в Париж и сошел с политической арены. Палеолог пытался защищать интересы империалистического лагеря чересчур прямолинейно. Усложнившаяся обстановка требовала от буржуазных дипломатов гибкости и маневрирования. Колебавшееся вначале французское правительство (частично позиция Палеолога отражала эти колебания) согласилось затем на поддержку Керенского (с которым солидаризировался в вопросе о необходимости применять демагогическую фразеологию и тогдашний министр финансов Терещенко), предложенную Англией, а осуществление указаний Парижа в Петрограде до приезда нового посла было возложено на Альбера Тома.