В том, что русский народ якобы поднялся на борьбу для того, чтобы усилить войну против Германии, пытались убедить читателей и многочисленные парижские газеты. Соглашаясь с целесообразностью революции «национальной» и «воинственной», они решительно отвергали необходимость социальных преобразований в России. «Echo de Paris» требовала, чтобы «все было подчинено успеху военных операций», «Matin» продолжала уверять, что «перелом» (по выражению газеты) в стране «не имеет ни малейшей связи с общей политикой России и ее решением бороться до конца с вторгнувшимся «завоевателем» A «Temps» поместила присланное 16 марта ее корреспондентом из Петрограда заявление Милюкова, сделанное лично этому журналисту, где новоиспеченный министр формулировал главную проблему, стоящую перед новым правительством, — «установить в России такую власть, которая могла бы дать народу окончательную победу над врагом». В общий хор включился и «Journal du peuple», объявивший, будто «Россия произвела революцию прежде всего для того, чтобы свергнуть плохих военных руководителей и на их место поставить хороших по своему выбору».

В те дни марта 1917 г., когда шли переговоры между временным комитетом Государственной думы и Петроградским Советом (в котором меньшевики и эсеры захватили большинство) о создании правительства России, миллионы солдат стояли под ружьем. Шел уже тридцать первый месяц разрушительной войны на территории России. Вопрос о войне стоял в центре внешней и внутренней политики страны, занимал важнейшее место в революционной борьбе народа и деятельности большевистской партии, а также в пропаганде и агитациидругих партий, групп, организаций. Вопрос о войне встал, как важный вопрос в русско-французских отношениях. И когда в результате закулисной сделки соглашателей из мелкобуржуазных партий с русскими империалистами Временное правительство возвестило 15 марта о своем существовании, то оно должно было очень скоро дать ответ на этот вопрос.