Тот мир, о котором с шестнадцатого года начали так много говорить империалисты всех стран и их наемные агенты из числа социалистов, конечно, мог быть только империалистическим, грабительским, несправедливым миром. Если война была продолжением, в другой форме и другими средствами, политики господствующих классов, то мир, являющийся результатом такой войны, при сохранении у власти тех же классов не мог ничего изменить в подлинном смысле этой политики, независимо от того, сколько пацифистских фраз при этом было бы произнесено. Мир мог быть действительно демократическим только при переходе власти в руки правительства, представляющего интересы эксплуатируемого большинства, а не эксплуатирующего меньшинства.
Серьезное внимание в Берлине уделяли попыткам отколоть от Антанты Россию. В январе 1917 г. болгарский посланник в Христиании сообщил дипломатическому представителю царского правительства «о желании Германии на чрезвычайно выгодных условиях заключить сепаратный с Россией мир» До самых последних дней существования царизма переговоры не были начаты. О сепаратном мире с Россией думали и в Вене. Внутреннее положение держав центрального блока осложнялось с каждым месяцем войны, что пугало господствующие классы, стимулировало поиски ими способов добиться мира. Особенно это относилось к Австрии: в этой стране было много «беспорядков», среди населения лоскутной австрийской монархии широко были распространены антивоенные настроения. Австрийский император Карл рассчитывал заключением мира спасти Австрийскую империю от полного развала, а заодно приобрести и большую личную популярность; с сепаратным миром он также связывал надежды «положить конец германской опеке над Австрией». После свержения царизма Россию легче будет оторвать от англо-французского империализма, заключив с ней сепаратный мир — так решили руководители германо-австрийского блока. Начатые переговоры царского правительства с австрийским министром иностранных дел.