В феврале, марте Рибо и Ллойд Джордж считали, что можно будет на определенном этапе разговоров с Австрией поставить в известность о положении вещей русского союзника. В апреле еще упоминали об отдаче России Константинополя в качестве одного из возможных условий мира. Тогда же, в апреле, Пуанкаре и Рибо дважды принимали принца Сикста Бурбонского, игравшего роль связного между французским правительством и австрийским императором; обсуждались возможные условия сепаратного мира. Когда Рибо информировал об этих переговорах Ллойд Джорджа, то настаивал на том, чтобы такая же информация была сделана в отношении других союзных стран — Италии, Сербии, Румынии. Россия же игнорировалась совершенно и, по мысли французского премьер-министра, ничего не должна была знать В мае на совещании в Савойе Россию почти совсем не упоминали. Палеолог, как уже указывалось, перед отъездом из России выдвинул проект сепаратного мира с Турцией за спиной России. Тома, хотя и не считавший положение России «отчаянным», не возражал против поисков сепаратного мира с Турцией. Такой мир должен был быть в руках Антанты еще одним средством борьбы против русской революции. Западные империалисты были неразборчивы в выборе этих средств. Идеологической борьбы казалось мало. Задушить революцию при помощи наступления на фронте они очень хотели, но боялись неуспеха. Все более упорно и открыто империалисты Антанты поддерживали реакционные силы в стране. И параллельно они помышляли о сепаратном мире за спиной у русского народа, чтобы развязать руки и усилить свои возможности борьбы против революционного движения как в России, так и в своих собственных странах. Надежда на то, что сама русская буржуазия сможет и успешно вести войну и подавить революцию, уменьшалась с каждым месяцем. Акции Временного правительства падали. Некоторый сдвиг произошел в июне. Надежды на наступление русских войск казались реальными, Антанта решила выжидать. В этот месяц тема сепаратного мира отошла во Франции на задний план, взоры были обращены на русскую армию.