Терещенко, также понимавший, к каким последствиям для русских буржуазных министров может привести водворение А. Тома в Петрограде, «дал понять» французскому правительству, что русские отрицательно относятся к этой затее. После того как о посылке Тома договориться не удалось, парижское правительство вместе с Англией и Италией решило сделать Керенскому «коллективное представление по поводу как военного, так и внутреннего положения» России, рассчитывая новым вмешательством во внутренние дела подтолкнуть Временное правительство на более эффективное осуществление корниловской программы. 9 октября французский, английский и итальянский послы явились к министру-председателю. Бьюкенен от имени всех трех прочел коллективную ноту, где выражалось «опасение в силе сопротивления России и в возможности для нее продолжать войну», а раз так, то Антанта считала себя вправе потребовать (так и было сказано в ноте!) «отчета за материальную помощь, оказанную ими России». Спасти свой упавший престиж Временное прави — тельство может только решительным переломом на фронте и в тылу 1. Даже такой, казалось бы, ко всему привыкший защитник интересов русских империалистов, как Керенский, был шокирован столь циничным вмешательством «союзников», а не менее задетый Терещенко признавал, что это выступление «произвело на нас тягостное впечатление как по существу, так и по той форме, в которую это было облечено» Керенский пытался убедить послов, будто Россия будет продолжать войну, и выражал надежды на восстановление боеспособности русского фронта. Затем он, по свидетельству очевидца, быстро поднялся, пожал послам руки, «бормоча с недовольным видом: «Россия все же является еще великой державой», и порывисто вышел из кабинета». Керенский и не подозревал, сколь нелепо выглядело в его устах это «все же», сказанное в конце адвокатской речи, и сколь расходилась эта оценка с действительным положением правящей (пока еще) клики в России. Русское правитель-ство хотело скрыть этот «союзный» демарш от общественного мнения.