Нельзя не вспомнить здесь замечания В. И. Ленина, указавшего, что «обещания есть единственная вещь, которая дешева даже в эпоху бешеной дороговизны…» О действительных настроениях англо-французских империалистов свидетельствует запись в дневнике британского посла в Париже Берти, сделанная 26 февраля 1915 г., накануне сделки: «Здесь все больше возрастает подозрительность касательно намерений России в отношении Константинополя. Считают целесообразным, чтобы Англия и Франция (в этом вопросе Англия становится впереди Франции) заняли Константинополь раньше России», чтобы последняя не имела возможности «совершенно самостоятельно решать вопрос о будущем этого города и проливов — Дарданелл и Босфора»
Соответственным образом французское и английское командование действовало на Балканах и Ближнем Востоке. Уже в июле 1915 г. штаб Кавказской армии сообщал в Ставку об «усердной деятельности» союзников в Дарданеллах. «Позволяю себе утверждать,— телеграфировал из штаба генерал Болховитинов,— что их содействие войне нашей с Турцией сводится лишь к прочному занятию ими заранее облюбованных для себя пунктов». Командование войсками царского правительства в свою очередь принимало подготовительные меры для «оккупации Босфора и Константинополя в случае подхода союзников к последнему» То, что единственный способ реализовать соглашение 1915 г. — это «ко времени заключения мира овладеть проливами или же во всяком случае настолько к ним приблизиться, чтобы при решении этого вопроса быть в силах оказывать должное давление на Турцию»,— это царские министры начали понимать. В цитируемой записке Н. Н. Покровский указывал на «более, чем сдержанное отношение нашей старой союзницы Франции к вопросу о предоставлении нам Константинополя». Он предлагал прибегнуть к тому средству, которое одно может привести к удовлетворению захватнических аппетитов,—десанту на Босфор, требующему, «по мнению сведущих лиц», 200—250 тыс. чел. Николай II запросил мнение военных. Алексеев решительно отверг предложение Покровского, Заявив, что снять такое количество людей с западного фронта он не может, а военные ресурсы России на Черном море крайне ограниченны. «Поход на Константинополь» Ставка считала возможным только после разгрома Германии. В таком положении вопрос перешел по наследству к Временному правительству. Обещание Константинополя служило орудием шантажа для Антанты, которой ничего не стоило тогда же, в марте 1915 г., давать туманные надежды на оккупацию Константинополя также Греции. В то же время под угрозой пересмотра соглашения и отказа в удовлетворении захватнических планов русских империалистов вынуждали ко все новым жертвам в войне. Союзники ничего не собирались давать на деле, а Временное правительство само было не в состоянии взять что-либо.